Вышибло слезу.

[Vikev]

Новогоднее............(с)

Каждый Новый Год у меня появляются новые злые буквы. Этот не стал исключением.

- Рыба, вставай!
- Чё те надо, поспать дай, - буркнул сержант, натягивая бушлат на голову.
- Да вставай на! Там гуманитарку привезли!
- Оп-ля.. Чё ж ты молчишь-то, чудила...
Через несколько минут Рыба и Масел уже были у грузовиков, как впрочем и весь полк. Офицеры стояли в кузовах, резво раздавая по две коробки на отделение. Прошло ещё полчаса и рычащие «Уралы» двинулись в обратную дорогу.

- Масёл... Чё за хня? Ну я понимаю, мандарины с конфетами. Но куклу-то нам нахера сунули, - Рыба вертел в руках игрушку в яркой коробке.
- А я почём знаю? Может тебе для секс-разрядки прислали, - гыкнул тот в ответ.
- Та не, тут чёт не то. Пойду у пацанов спрошу, может и им игрушек насовали.

Редкие ручейки капельки бойцов сновали между палатками, сливаясь в ручейки, направлявшиеся к взводным и ротным, ну а от них полноводной рекой хлынули к комполка.

- Так! Товарищи офицеры, - бахнул "Батя" по столу, призывая к тишине. – Как все мы знаем, на каждый Новый Год полк получает гуманитарную помощь от наших бывших бойцов Долгих и Сахно, которые после дембеля стали довольно преуспевающими предпринимателями. Но мало кто знает, что они шлют подарки ещё и детскому дому, где воспитывался Сахно. Получается, по какой-то ошибке мы получили подарки для детского дома. Что будем делать? Есть предложения? Нет? Тогда предлагаю следующее – игрушки собираем и завтра же через Ханкалу отсылаем детям. Адрес узнает нач.штаба. А конфеты, шоколад и фрукты пусть бойцы у себя оставят. Один хрен, они уже половину сожрали. Всем всё ясно? Разойтись...

На следующее утро отделение Рыбы пыхтело, стараясь не помять при упаковке коробки с машинками и куклами.
- Слышь, Масёл. Заметил, тут же ни автомата никакого, ни пистолета. Одни куклы, машинки да конструкторы. Зажмотились бизнесмены, что ль?
- Дурак ты Рыба. Не слышал, они с полком тут ещё в первый штурм были. Видать, навоевались по самое не хочу.
- Может и так...
- Э, бойцы! Хорош трындеть. Упаковывайтесь быстрее и на выход. Там опять посылки пришли. - заглянул в палатку взводный.
Ничего не понимающие бойцы смотрели, как у палаток тормозят точно такие же грузовики, как и вчера.
- Мужики! Кто тут командир у вас? – высунулся из кабины водитель головной машины.
- Я командир. Полковник Рахлов. Что надо?
- Тащ полковник. Тут письмо для Вас. Велено передать лично в руки перед раздачей груза.
Комполка надорвал конверт, в котором оказался всего один тетрадный листок, исписанный убористым женским почерком.
«Добрый день, уважаемые офицеры. Меня зовут Лидия Вячеславовна, я директор Н-ского детского дома, в котором жил Володя Сахно. Слава Богу, у него в жизни всё сложилось хорошо, он нас не забывает и каждый Новый Год мы получаем подарки для наших детей. Но в этом году мы получили груз, который по всей видимости предназначался вам и вашим солдатам. Одежда и снаряжение нашим мальчикам пока ни к чему, да и продукты у нас тоже слава Богу есть, поэтому мы пересылаем всё вам. Ещё мы сбросились и добавили немного сладостей, ведь мы понимаем, что солдаты ещё вчера были детьми. Мы все, и дети и воспитатели, желаем вам хорошего Нового Года и скорейшего возвращения домой к вашим мамам и жёнам. С уважением, коллектив Н-ского детского дома.»
Эти посылки разбирались молча. С чтением писем, написанных неровными детскими буквами и вложенных в каждую коробку.

P.S. В наступившем году в 26 детей из Н-ского детского дома нашли своих пап. Настоящих солдат и офицеров. Полковник Рахлов вдобавок к двоим родным усыновил ещё троих. Дембельнувшемуся Рыбе усыновление пока не разрешили, поэтому каждый свой отпуск он проводит вместе с детдомовцами. Масёл был убит при миномётном обстреле 2-го января наступившего года.

[Саша (П2+S30)]

Немой.
Автор не я, просто очень понравилось...


На улице говорили, что он не только немой, но ещё и глухой. Точнее глухонемой. Именно так. Это позволяло нам - сопливым недошколярам - без страха получить хотя бы подзатыльник кривляться за его спиной и выкрикивать обидные прозвища. Правда, только тогда, когда рядом не было других взрослых.

Самым дерзким этого казалось мало и в стремлении обратить на себя внимание начинали бросать в его адрес всякую гадость. Не только словестную. А он, получив снежок или огрызок яблока в спину, лишь виновато улыбался, словно ему неудобно, что вот так получилось, что он не вовремя подвернулся. Даже тех, кто в бессильной злобе, подбегал к нему с палкой и вдруг, струсив, поскальзывался и падал прямо под ноги, он поднимал, стряхивал снег и снова виновато улыбался. Нет, у него точно не все дома!
Даже когда он однажды снял с забора зацепившуюся платьем на штафетине и верещащую на всю улицу Маринку, не изменило общего отношения к нему. Наоборот, к хору пацанов присоединились ещё и писклявые голоса девчонок. Ладно, мы, но они-то чего?!
А потом он пропал. Может и не пропадал, но не стало Немого на Санаторной улице. Это не было каким-то заметным событием. Его и не вспоминал никто. Просто одним развлечением у пацанов стало меньше. Тем более что со своим преклонным возрастом - ему явно было больше тридцати, а может и сорока лет - он легко мог просто умереть, и всё. Ну, нет и нет. Ни жалости, ни сожаления! Да и некогда особо жалеть убогого. Ведь у мальчишек всегда на улице полно дел, подумаешь, глухонемого не стало! По правде говоря, ещё школа ощутимо сократила наше вольное времечко. Светлана Георгиевна - первая учительница, ленинградка, беззаветно влюблённая в город на Неве незаметно влюбившая и всех нас. Мне, в отличие от многих уличных дружков, нравилось учиться. Нравились перьевые ручки и измазанные пальцы, каллиграфично выведенные оценки красными чернилами, школьные товарищи, девочки в нарядных передниках, высокое звание "Октябрёнка"! От запаха нового ранца и свежевыкрашенных к сентябрю парт кружилась голова. Пошло и поехало - уроки, футбол на переменах, домашние задания, кружки-секции и родительские собрания... Из-за последних приходилось успевать всё: и учиться прилично, и вести себя на уроках в рамках, одевать фуражку с раскрытой книжкой вместо кокарды и курточку с ежедневно пришиваемым белым воротничком, и много ещё чего, что сильно сковывало мальчишескую свободу. И только вырвавшись на улицу, я, как и остальные мальчишки, наконец, вздыхал полной грудью. Когда тут вспоминать про Немого?!
Жизнь была полна событий и впечатлений. Воспринимал я её такой, как есть и ни о чём особо не задумывался. Что непонятно, взрослые объяснят. На то они и взрослые. И вот однажды осенью...

Немой благородство, герой Великой Отечественной войны, доброта, истории из жизни, ссср
Наша Санаторная улица в пригороде Житомира, застроенная одноэтажными домишками, перпендикулярно упиралась в улицу Карла Либкнехта. Там уже начиналась цивилизация, там был асфальт и ходил автобус, а за забором военного училища стояли трёхэтажные дома. Рядом с автобусной остановкой располагался киоск "Союзпечать", будка фотографа, продмаг и павильон "Пиво-воды" с его непередаваемым специфичным запахом. Ровно за павильоном, за штабелями ящиков из-под пива цивилизация и заканчивалась. Санаторная была немощеная. В сухую погоду по ней - одно удовольствие, только пыльно, а вот после дождя или ранней весной - караул! Особенно в одном месте недалеко от остановки. Там была никогда не пересыхающая канава, пересекающая кратчайшую дорогу к остановке поперёк. Её было не обойти, и требовалась немалая сноровка, чтобы, ступая по камням, подложенным доскам, тем же ящикам из-под пива не свалиться. Даже пацаны, не хуже горных козлов умевшие сигать с кочки на кочку, иногда не долетали, проваливались в воду кто по щиколотку, а кто и по колено и хлюпали потом дальше мокрыми кедами.
Я уже прицелился, как буду прыгать, но вдруг увидел Немого. Сначала некая неловкость - вдруг узнал, потом недоумение. Он стоял в своём видавшем виды драповом пальто и в резиновых сапогах прямо посреди канавы и улыбался. "В таких-то сапогах можно и так" - мелькнула мысль, и я не хуже разрядника по тройному уверенно перемахнул на другую сторону. Внутренне загордился и ждал похвалы. Потом вспомнил, от него дождёшься! Собрался, крикнуть что-то соответствующее обстановке и, не теряя темпа, бежать дальше, но заметил, что автобуса на подходе нет, и притормозил. Однако остановило меня не это. Какая-то нелогичность в положении человека, стоявшего пусть в сапогах посреди грязной канавы. Даже то, что это был Немой. Странноватый, конечно, но не дурак же он! Я, озадаченный, совсем остановился, тем более что к канаве по тропке приближалась небольшая группа женщин, и мне пришлось сойти в сторону, чтобы разминуться с ними. "Ну-ну, посмотрим, как они прыгать будут", - подумал я и с тихим злорадством стал ждать представления. Тётки, действительно, сгрудились у канавы, но ни одна не решилась двинуться дальше. В юбках, на каблуках да ещё с сетками, нагруженными продуктами, дело было гиблое. А эта ещё с девчушкой трёхлеткой за руку.
И тут случилось нечто неожиданное - Немой подошёл к бабам и просто повернулся спиной, делая приглашающие жесты. Самая бойкая, непрерывно хохоча, обхватила его за шею и ловко взгромоздилась на спину. Немой с неизменной улыбкой перенёс её на другую сторону и, развернувшись, аккуратно поставил на сухое место. У другой, которая держала в руках две сетки, взял одну, чтобы ей было чем держаться. Также на руках перенёс девчонку, а на спине её маму. Женщины что-то тарахтели, кляли грязь и дорожников, смеялись и все как одна поклоном благодарили убогого. Только знакомая баба Ганя, сама тащившая на спине кошёлку, за габариты прозванную народом "телевизор", ещё вдобавок и перекрестила. Он отвернулся, когда старушка, порывшись в своём коробе, достала яблоко и завёрнутый в тряпицу пирожок. При этом кивком головы поблагодарил, а жестом руки категорически отверг подношение. Сделано это было уважительно и вместе с тем с удивительным достоинством. Затем поспешил на другую сторону - там уже топтался в нерешительности какой-то старик.
- Дай хочь поцилую, Мыкола! - крикнула напоследок бойкая.
На неё зашикала баба Ганя и, оборвав смех, женщины пошли своей дорогой. Я расслышал только, как другая, с дочкой, сказала:
- Не надо смеяться, можете обидеть, а он, видите, - как ребёнок...
"Ни фига себе ребёнок", - мелькнула мысль, но спорить не стал. Не такой уж и глупой оказалась эта мысль, если вдуматься. Не зря же даже молокососы допускали с ним то, чего с любым другим взрослым им бы и в голову не пришло.
В мою же голову чередой лезли совсем другие мысли.
... Ему, что, делать нечего? Охота эту грязь месить? ...А ведь ничего не просит, даже яблоко не взял! ...Оказывается, его Колей зовут.
Простая истина, что у человека есть имя, для меня стало откровением.
...Зачем глухим имена? Всё равно ведь не слышит...
Я ещё не осознал, что произошло, но вдруг стало пронзительно стыдно. За себя, за соседа Алика Чечу, за особо изобретательных в издевательствах братьев Зиминых, за всех, кто позволял насмешки в адрес этого человека. Более всего за то, что сам смел думать о каком-то превосходстве над ним. Немой, ну и что?!!! Какой он "убогий"? Он... Никак не мог подобрать слово. Оно вертелось в мозгу, но не шло. Хороший... добрый... не то. Вот! Он - благородный! Да! Я, может быть впервые в жизни, увидел поступок Благородного Человека. Не услышал от учителя, не прочитал в книжке, а увидел не в кино, а вживую. И не важно, что он не был при коне, со шпагой и в шляпе с перьями, а рядом не стояла красивая дама в длинном платье. Да, он не очень похож на рыцаря. Где конь, какая шпага?! Но именно мысль о благородстве почему-то гвоздём засела в моей голове.
Украдкой глянул на Немого. Ничего особенного. Обыкновенное обветренное, чисто выбритое лицо. Правильное, без изъянов. Немного растрёпанные русые волосы на непокрытой голове и глаза... Голубые, глаза совсем не старого, но сильно виноватого человека. Не такие, когда прячут взгляд за неприглядный поступок, а когда глазами извиняются за других. Из них струился тихий, тёплый свет. Немой словно устыдился своего поступка и говорил: "Ты прости, что я вот так, тут... Иди, уж, раз шёл, нет здесь ничего интересного". Что-то хрустнуло у меня внутри. Господи, как мне стало стыдно!
И я пошёл. Вернее рванул. До свиста в ушах и слёз из глаз. Пока бежал за подходящим автобусом, уже тогда поклялся, что никогда больше не буду и другим не позволю смеяться над Немым. Чего бы мне это не стоило! Всем расскажу, что он за человек! По шеям надаю, кто камнем бросит! И потом, сам подойду и извинюсь. Не один на один, а при всех. Он поймёт. По глазам видно, что он всё понимает!
Кондукторша заметила некстати покрасневшие глаза.
- Тэбэ хто образыв, хлопчик?
- Никто! - не очень вежливо буркнул в ответ.
Я получил свой билет и отвернулся к окну. "Хлопчик", какой я хлопчик! Хорошо дитятком не назвала. Автобус увозил меня с Богунии, по мосту через Камянку всего лишь на несколько остановок до Чулочной, а казалось, что уезжаю с рубежа, на который больше никогда не вернусь. И дело даже не в том, с какого места и куда. Я физически ощутил, что переступил очередной порог своего взросления, спуститься с которого больше не смогу.
Больше Немого я не видел. Не защитил, не извинился. Не успел...
Его похоронили следующей весной. Двух орущих, обезумевших от страха, мальчишек с соседней Бондарной улицы понесло на льдине на плотину по той самой Камянке. Он их догнал вплавь и вытолкал до прибрежного льда, а сам вылезти не смог, затянуло течением. По весенней раскисшей Санаторной за гробом до самого кладбища шло десятка три взрослых, а за ними ватага пришибленно притихших пацанов. Среди них и те двое. Играл военный оркестр. Не помню, чтобы какая другая процессия на нашей улице удостаивалась такой чести. Зато хорошо запомнил подушечку, которую нёс впереди процессии настоящий солдат. На ней три медали "За отвагу" и звёздочка, как у меня-октябрёнка, только побольше...
http://fishki.net/1454547-nemoj.html
P.S. К сожалению часто мы не видим рядом то, что обязаны увидеть.....

[Vikev]

Фото сирийской девочки, сдавшейся корреспонденту, потрясло мир

Нет слов

[lesnik_68]

— Бабка! Бабка!!!
— Чего орешь? Совсем уже из ума выжил?
— Всё, помирать буду.
— Ну помирай, чего орешь то?
Федор Степаныч помирал с завидной регулярностью. Раз в неделю из комнаты обязательно раздавался его крик, сообщавший о скором планируемом склеивании ласт. Его жена,
Клавдия Михайловна, уже давно привыкла к показательным выступлениям своего мужа и относилась к ним, как к очередному выпуску любимого сериала — вроде бы уже и знаешь сюжет, и концовку можно предположить, а все равно идешь смотреть.
— Чего опять удумал, старый? — спросила она, зайдя в комнату, и, подойдя к кровати, на которой, в трагичной позе возлежал Федор Степаныч.
— Всё, на этот раз точно, — уверенно сообщил он, — вызывай попа, пусть отпевает.
— Вот дурной! Ты сначала помри, а потом уже все мероприятия будем проводить. Живого ж какой дурак отпевать будет?
— Ну, пусть придет, чаю пока на кухне попьет. А я уж постараюсь к его приходу подгадать.
Чтоб два раза не ходил.
— Вот сколько лет с тобой живу, а все понять не могу — как я за такого дурака замуж то вышла? За что ж мне наказание такое.
— А это потому что противоположности притягиваются, — улыбнулся старик, — но не в нашем случае. Я говорю — попа зови! Чего стоишь? Сейчас помру. Точно тебе говорю!
— Ой, да ты каждый раз точно помираешь, а как с кухни борщом запахнет, так сразу воскресаешь! Чудо прям расчудесное! Кому расскажи, не поверит никто.
Федор Степаныч прикрыл рукой глаза и откинулся на подушку.
— Вот в кого ж ты вредная такая? Послал мне Бог на мою голову...
— Слушай, старый, а давай я лучше тебе врача нашего участкового вызову?
— Не поможет мне врач, — сказал Федор Степаныч голосом, которому позавидовали бы лучшие артисты Большого театра, — всё, отжил я свое, пришло мое время...
— Так! Вот держи пульт от телевизора, включай и смотри. А у меня дел еще полно. Ясно?
— Вот же вредная старуха! Помереть по-людски даже не даст! — пробухтел старик и выдернул из рук старухи пульт.
Клавдия Михайловна вышла из комнаты и обернулась. Несколько секунд она смотрела на письменный стол, стоящий в углу комнаты, а потом, удостоверившись, что муж включил телевизор, подняла руку и поманила кого-то пальцем. Смерть нехотя поднялась и подошла к старушке.
— Я тебе говорила, чтоб ты сюда не ходила больше? — шепотом произнесла старушка.
—А чего это вы мне указываете куда мне ходить, а куда — нет? У меня вообще-то все согласно графику. А у мужа вашего уже давно все сроки вышли. Еще полгода назад.
— Слушай, ну договаривались же — или вместе с ним или никак!
— Ну, а что я сделаю, если не приходит мне на вас ориентировка?
— Ну раз не приходит, то и ты не приходи.
— У меня план, понимаете? Нельзя мне возвращаться с пустыми руками.
Старушка задумалась.
— Ладно, давай тогда как обычно. Ты ж по хорошему все-равно не уйдешь. Держи,— Клавдия Михайловна протянула руку. Смерть аккуратно взяла ее своими холодными костлявыми пальцами и прижалась к ней губами. Лицо старушки побледнело и покрылось маленькими капельками пота. Веки стали тяжелыми и начали давить на глаза. Через минуту старушка покачнулась и схватилась руками за стенку.
— Хватит, — еле выдавила она из себя, с трудом шевеля пересохшими губами.
Смерть отпустила руку и та безвольно повисла у туловища.
— Тут даже на неделю не хватит — сказала костлявая — максимум — дня три, не больше.
— Ну хоть три дня твою морду противную не видеть. Все, иди уже с глаз долой, — старушка покачнулась и придерживаясь за стенку, направилась в комнату.
— Чего ты? Плохо тебе? — старик убавил громкость телевизора.
— Да нет, Федь... Все хорошо, сердце что-то побаливает... Все хорошо. Пойду сейчас прилягу, пройдет все. Все хорошо, Федь, ты не беспокойся.
— Полежи конечно, полежи, Клав. Я пойду пока покурю.
Старик с трудом встал и вышел на кухню. Смерть стояла у холодильника, облокотившись на столешницу.
— Опять ты? Я тебе говорил — или с ней меня забирай, или чтоб духу твоего тут не было! Я тебе ее не отдам!
— Я ж вам говорила — нет на вас распоряжения. Так что вашу жену я с собой беру.
— Ну ты и карга старая! На, кровопийца, пей! А ее не трожь, поняла? На сколько там хватит?
Смерть обхватила протянутое запястье старика.
— Дня на три, не больше.
— Ну хоть так... И чтоб я тебя тут не видел эти три дня, поняла? Потом придешь, сразу ко мне. Только попробуй ее хоть пальцем тронуть!
— Как скажете, как скажете... — усмехнулась смерть и прильнула губами к руке

[Vikev]

Вторая война


- Чего сидите, сынки? Кого ждёте?
Старик в старом потёртом ватнике подошёл к отряду, расположившемуся на обочине у грунтовой дороги.
- Дед, тебе чего? - спросил один из них.
- Как это чего? Кто у вас старшой? Разговор есть.
- Ну я, - нехотя откликнулся высокий парень в камуфляже, - говори, что хотел?
Старик оглянулся по сторонам, как будто пытаясь убедиться, что никакие лишние уши его не услышат.
- Я знаю где артиллерия стоит. Вчера ночью подогнали и замаскировали. Мимо пройдёшь и не увидишь ничего.
- Чья артиллерия, дед? - старший пытался сделать вид, что ему это неинтересно, но можно было заметить, как в глазах на секунду вспыхнул и тут же потух недобрый огонёк.
- Как это чья? Ихова, будь они неладны.
- Чья ихова, дед? Перепил что-ли? - парень кинул недолгий взгляд на незванного гостя и положил руку на автомат Калашникова, лежащий на коленях. Старик насупился и посмотрел на него из-под седых бровей.
- Ты меня тут своей пукалкой не пугай! Ишь ты! Не таких видали...
- Дед, не мельтеши тут, иди домой лучше. Тебя там бабка уже наверное заждалась. Ты где живёшь-то? Откуда сам?
- Вон там я живу, - старик махнул рукой в сторону небольшого леска. Лесом его было сложно назвать. Скорее, небольшая лесополоса, некогда кем-то посаженная, а затем брошеная.
- Где там? На дереве что-ли?
- Нет, не на дереве, - глухо отозвался гость.
- А где? В землянке? Я спрашиваю - дом твой где?
- Разбомбили мой дом нехристи. Негде жить, вот и живу в леске.
Парень с подозрением посмотрел на одежду старика. Вещи были старыми и потёртыми, но, в целом, он выглядел вполне опрятно.
- Что-то ты, дед, заливаешь, по-моему, - парень поднялся на ноги и, прищурившись посмотрел ему в глаза. Выцветшие зрачки старика спокойно встретили взгляд молодого человека.
- Как звать тебя?
- Степан Михайлович.
- Фамилия?
- Васильков.
- Документы есть?
- Нету документов. Я ж говорю - дом мой разбомбили. Глухой что-ли?
Парень помолчал и снова посмотрел в глаза. Несколько секунд они смотрели друг на друга, не проронив и слова. В глазах молодого человека зарябило и он почувствовал, как будто веки наливаются свинцом.
- Сынок, я говорю - артиллерия там. Я сам видел, - заговорил дед спокойным голосом.
Парень протёр глаза рукой и наморщил лоб. Ощущение тяжести тут же исчезло.
- Устал я чего-то, - пробубнил он себе под нос и снова посмотрел на старика, - а чего ты там делал-то? Откуда данные у тебя, Степан Михайлович?
- Мимо проходил, - уклончиво ответил дед.
- Не нравишься ты мне чего-то, - парень оглянулся на своих друзей по оружию. Те не обращая на них никакого внимания, спокойно сидели и негромко разговаривали, предоставив своему командиру разбираться со странным гостем.
- А я тебе и не баба, чтобы нравиться. Я тебе говорю, где эти вражины стоят, а ты не хочешь меня слушать. Тогда на кой чёрт ты тут вообще делаешь? Отдай свою стрелялку кому-нибудь, да к мамке домой иди. Чего ты вылупился на меня?
- Дед, не перегибай, - взгляд парня стал жёстким и колючим, зрачки сузились и уставились двумя точками на старика, - ты думай, что говоришь, а не то договоришься. Думаешь, ты один тут такой умный? В мой дом тоже снаряд прилетел. И чёрт с ним, с домом, там жена у меня с дочкой была. А теперь нету их. Понял? И я буду этих чертей стрелять этой стрелялкой, как ты говоришь, до тех пор, пока ни одного не останется. Уяснил? И не тебе судить, что мне делать и куда идти.
- Ладно тебе, - голос старика стал мягче, - не бузи. Карта есть у тебя?
- Ну есть, и что?
- Давай отмечу, где они свои пушки поставили.
Командир немного помедлил, но всё-таки достал из рюкзака аккуратно сложенную карту и карандаш.
- Ну на, рисуй.
Оба склонились над картой. Через пару минут парень уже складывал её обратно в рюкзак.
- Значит так, дед. Пойдёшь с нами. Мы твою информацию проверим и, не дай Бог, что-то окажется не так...
- Проверяй, сынок, проверяй. Мне бояться нечего...
Отряд двинулся в расположение.

***

Ночь уже близилась к рассвету, когда во тьме вспыхнула сигнальная ракета.
- Ну слава Богу, - с облегчением вздохнул мужчина и вытер рукавом пот со лба. Несмотря на довольно прохладную погоду, его одежда была мокрой. Через несколько минут из темноты появилось несколько человек.
- Все живы? - мужчина кинулся к ним навстречу.
- Да, бать, нормально всё, - ответил командир отряда.
- Что там? Было что-нибудь?
- Пять установок. Айдаровцы вроде. Закопали по самые лопухи. Правду дед говорил, мимо пройдёшь и не заметишь. Координаты правильные, можно начинать утюжить. Этих не жалко, пусть по полной крошат. Деду нужно еды хоть собрать немножко. Не обманул.
- Да я из-за этого деда чуть не поседел!
- Чего так? - парень взглянул на мужчину уставшими глазами.
- Вы как только вышли, пошёл я к нему поговорить. Думал - может ещё чего расскажет, а его нету!
- Как нет? Сбежал что-ли?
- Я его в тот кабинет посадил, охрану у дверей выставил... Говорят - не слышали ничего, не видели. И дверь снаружи заперта.
- Через окно?
- Да я ж говорю - в кабинет на первом этаже. Нету там окон! Я думал - всё... Значит на засаду вас вывел, а сам на ногу дал, гад. Ну, сволочь, увижу - пристрелю.
- Ладно, бать. Потом разберёмся. Всё ж нормально, не обманул он нас. Поспать бы сейчас...

***

- Командир, может заглянем в гости к нашему разведчику?
- Какому разведчику ещё?
- Ну деда помнишь? Он же говорил, что вот тут в лесу живёт. Хоть тушёнки ему скинем немного.
Молодой человек посмотрел на часы.
- Да, нужно деда поблагодарить.
Через пару минут они уже заходили под тень первых деревьев.
- Под ноги смотрите, аккуратнее. В цепь постройтесь, мы тут его быстро найдём, - командир отдал указания и шагнул вперёд.
Полчаса поиска ничего не дали. Никаких признаков проживания человека даже и близко не было. Бойцы собрались в кучку и присели на подстилку из сухих листьев. Командир молча стоял неподалёку и задумчиво смотрел на землю.
- Ну нет и нет, - закуривая, произнёс один из парней, - чего его искать?
- Да набрехал конечно, - откликнулся второй, - испугался, наверное, вот и придумал историю. Командир, может он леший, а? Командир! Ты чего? Серёга!?
Молодой человек сидел в нескольких метрах от них, повёрнутый спиной. Его плечи беззвучно тряслись. Парни вскочили и подбежали к нему. Один из них попытался что-то сказать, но слова так и застряли в его горле. Перед ними стояла небольшая, проржавевшая во многих местах, пирамидка с помятой звездой на вершине. Рядом лежала, наполовину занесённая землёй, металлическая табличка. Боец наклонился, взял её в руки, протёр от грязи и остатков сгнивших листьев. На ней было выбито всего два слова: "Неизвестный солдат"...

Бойцы уходили молча, стараясь как можно тише наступать на землю. А на могиле солдата лежала, придавленная двумя банками тушёнки, небольшая картонка, на ней синей ручкой было написано: "Васильков Степан Михайлович. Спасибо тебе, отец."

[с-кубанец]

Друх-оставь покурить...

[Боцман]

"Васильков Степан Михайлович. Спасибо тебе, отец."

до слез, что-то сентиментальным я стал

[рыбак68]

до слез, что-то сентиментальным я стал

нас уже двое

[Елик]

нас уже двое

Да что уж там, третим буду))) понятно что так не бывает но цепляет.

[Vikev]

В память о Ваське,лучшем друге.(с)

Ходил к нам в клинику мужчина с немецкой длинношерстной овчаркой по кличке Вайс. Неземной красоты собака, исключительного интеллекта. Пес был воспитан как военная машина, бесприкословный, отличный защитник хозяина и очень нежный и ласковый пес. Сказать, что все мы любили Васю - это ничего не сказать.

Мы его обожали. Хозяин тщательно следил за его здоровьем и в общем видели мы его достаточно часто. То ушко заболит, то глазки, когти подстричь, прививку поставить. Или просто приходили в гости за вкусняшкой. И вот интересная привычка у него была: когда ему ставили укол или делали неприятные процедуры - он аккуратно брал зубами штанину врача или хозяина и зажмуривался - терпел. Но вот на 14ом году жизни Вайса был диагностирован рак. Почти 2 года весь наш персонал и хозяин Васи каждый день боролись с настигнувшим недугом, и каждый день он брал в зубы, то штанину, то рукав, то нижнюю часть рубашки и все так же зажмуривался. Но рак есть рак... Рано или поздно он берет верх и побеждает.
6:00 звонок
- Вася уже не встает и воет, закатив глаза...
Слышу в трубке его вой. Отправляю коллегу к ним домой. Капельницы, обезболивающие, анализ крови.
Коллега возвращается бледная и в слезах. Даем анализы в лаб.по цито. Через 2 часа получаем результат... Васе осталось совсем недолго.
18:00 опять звонок и долгий разговор с хозяином.
- Я больше не смогу смотреть как он страдает, воя от боли. Уколов хватило на час, и он поспал, но сейчас он продолжает выть. Я привезу его к вам усыплять...
Говорю хозяину, что жду их, кладу трубку и начинаю плакать, напарница тоже ревет. Приезжает хозяин с супругой, заносят Вайса на руках, я не выдерживаю от вида когда-то огромного, мощного красавца, который превратился в скелет. Хозяева просят разрешения не присутствовать на эвтаназии и уходят на улицу, ожидая нашего приглашения. Все органы Васи отказали, только сильное собачье сердце продолжало упорно качать кровь по организму. Ставим внутривенно наркоз и он засыпает, прекратив выть, уходит и судорога. Еще доза наркоза и сердце покорно сдается. Вайс тяжело вздыхает и этот вздох становится последним.
-все... говорю напарнице. Обе плачем... утираем сопли и опять плачем. Иду звать хозяина и вижу как строгий мужик, который прошел через жизнь длинною в 15 лет бок о бок с другом, который каждую минуту боролся за его жизнь сидит у крыльца и рыдает в голос. Говорю, что Васе не было больно, что он просто уснул и прочие соболезнования и все сквозь слезы и сопли. Хозяин благодарит, что мы были рядом с Васей в этот тяжелый момент. Клял себя за то, что не смог быть с ним до конца и смотреть на его смерть. Забирает Вайса, завернув в плед, и уезжает.
Проходит несколько недель. Приезжает молодая пара с 2х месячным щенком немецкой овчарки на прививку. Мальчуган сильно напуган. Подхожу его подержать и успокоить, пока коллега будет колоть и тут, щенок хватает меня зубами за рукав и сильно зажмуривается, даже не пискнув на укол. Начинаю плакать...
-Привет, Васька... Я скучала...

© злой ветеринар

[ДЕД64]

Спасибо!

[barden888]

http://www.youtube.com/watch?v=RQ0H5rUVh6U

[Sher]

Просто Колёк...

[Vikev]

Мир не без добрых людей.(с)


Ночь. Сидим с другом около Макдоналдса в машине, едим какие-то американские булки с котлетами и картошкой. Вдруг стук в окно. Открываю. Бомжеватого вида мужичок с какими-то сумками в клеточку и, чуть сзади, мальчишка лет 10-ти.

- Ребята, дайте пару копеек, сына покормить!

Сначала подкатила волна недоверия. Опять эти попрошайки на алкоголь стреляют, но всё же спросил у него:
- А ты почему на работу не хочешь пойти, чтобы заработать своей семье на достойную жизнь, как все люди? Тебе не стыдно это... с сыном попрошайничать?

- Извините...
Опустил глаза как-то неуверенно, повернулся, взял сына за руку и поволокли свои сумки прочь.
Не знаю, почему, но что-то мне подсказало выйти из машины.

- Эй, мужик! А что случилось? Почему вы в час ночи здесь бродите?

- Да домой никак добраться не можем. Приезжали к жене в больницу из села, а там такие цены на медикаменты, что всё отдал... и задолжал, так, что даже не знаю, как отдавать теперь... Да я ведь не себе, ребята, малого покормить бы! Целый день ничего не ел. Мне так стыдно...

Не сговариваясь, вдвоём с другом бросились к окну заказов.

- Подожди, мужик!

Купили много всего, впихнули им в руки. Отец сначала стеснялся, а потом набросился вместе с сыном на еду.
Между тем мы узнали, что их электричка отходит через полтора-два часа и в планах у них попробовать доехать зайцами в родное село...

- А сколько стоит билет?
- 46 рублей, - назвал точную сумму мужик с полным ртом.
- 200 рублей хватит вам доехать?
- Ой, да что вы, половины хватит!
- Держи, мужик, может, купишь сыну водички в дорогу.
- Я отдам! Спасибо, вам, добрые люди, давайте запишу телефон, я через неделю снова приеду, всё верну!
- Не надо, идите с Богом.
- Скажи дядям спасибо!

Мальчик пролепетал что-то неразборчивое, но глаза его всё сказали и без отцовского приказа.
Никогда не забуду те эмоции, которые я испытал, когда смотрел вслед этим двоим, которые спешили к вокзалу, со своими клетчатыми сумками, всё время оглядываясь...

[sv-r]

Душевное видео